зачем ты тащишь в дом сову? сова должна сидеть в хлеву! (с)
весьма любопытные цитаты о кельтском христианстве Этот фрагмент из "Исповеди" лёг в основу красивого, но с исторической точки зрения спорного предания. Предполагается некоторыми авторами, что когда св.Патрик в очередном столкновении с друидами узнал об их поклонении Солнцу, то произнёс следующие знаменитые слова: "Мы тоже верим в Солнце – Солнце Правды – Христа". И приказал перечеркнуть круги, символизировавшие солнце, крестом. Так появился Кельтский крест, или крест св.патрика, распространившийся по всему северо-западу Европы до России включительно (Новгород, Изборск). Согласно другим версиям, этот символ состоял из непосредственно креста и прикреплённого к нему железными гвоздями жёрнова. Последний размалывает зерно в муку, из которой печётся хлеб, в том числе и хлеб для Евхаристии. Кельтская литургическая практика VII века, как она известна по "уложению Лорры", была такова, что после освящения даров евхаристический хлеб разламывался на кусочки, которые раскладывались на дискосе в форме креста с произнесением следующих слов: "Мы есть часть Христа с Его Креста, у каждого из нас свой крест, ибо нас объединяет Крест распятого Тела Христова". Археологические же данные указывают на более древнее, возможно дохристианское, использование в орнаментах "Кельтского креста".
Кириан, о котором шла речь, впоследствии стал епископом Клонмакниойза и прославился как святой. Уважение к прошлой вере способствовало тому, что некоторые из друидов и бардов (певцов) искренне принимали христианство, видя в нём высшее истинное Откровение, а приняв, становились членами миссии. Так предание говорит о друиде Думбаре, барде Фиакке, который впоследствии стал святителем Клонрада, и бывшем язычнике-жреце по имени Бенинг, или Бенен, архиепископе Армага после кончины св.Патрика.
Неудивительно, что в монументальном исследовании, посвящённом кельтским народам и особенно истории Пиктской церкви, Арчибальд Скотт пишет: "Пикты, как все кельты, были эмоциональными, романтичными и благородными людьми. В практику христианства они внесли всю унаследованную живость своей расы, в христианском вероучении они строже всего относились к тем пунктам, что и в древних дохристианских верованиях кельтов… Ангелы Писания захватили воображение кельтов". Исторически сложилось так, что когда кельтская цивилизация достигла своей высшей точки развития, кельты исповедали Христа, а когда государство – образующая сила кельтского народа – угасло, Бог благословил им принять на себя миссионерское служение. И эта ответственность, которая легла на учеников св.Патрика, а спустя сто лет на св.Коламбу, сыграла одну из решающих ролей в истории Европы. В общей сложности почти 30 лет просветитель Ирландии путешествовал по зелёному острову, обращая в христианство его жителей. Он рукополагал священников в новые общины, посвящал епископов к создавашимся епархиям. Многие вожди со своими подданными принимали крещение. Так как в Ирландии городов в общеевропейском смысле не существовало, церковь св.Патрика быстро приспособилась к племенным порядкам и родовому характеру устройства страны. Ирландские кельты имели обычай отдавать своих детей на воспитание к родственникам, в том числе и довольно дальним. Появились молочные братья, чья преданность и дружба укрепляли клановые связи не хуже кровных. Характерно, что ветхозаветный текст Св.Писания в Ирландии воспринимался с большим интересом и вниманием из-за очень подробного изложения библейских генеалогий и подчёркнуто серьёзного отношения к семейным отношениям. Средневековая Ирландия включала в себя 184 туата, и иногда туат совпадал с кланом, но случалось, что клан занимал территорию двух туатов. Каждый епископ имел епархию, совпадающую по границам с туатом, и это обстоятельство дало со временем своеобразный результат. Епископы получали статус короля туата, приходские священники жили в кланах и больше подчинялись местным обычаям, чем римским правилам. Целибат (безбрачие) среди духовенства не был обязательным, кланы для содержания своих клириков давали немалые участки земли, власть там была привелегией епископа, и подати в пользу вождей с этих земель не брали. Кроме духовенства такие особые права имели практически только fili (барды) и судьи (брегоны).
В учениях друидов идея правосудия, как предполагается кельтологами, практически отсутствовала. Они имели своеобразное представление о добре и зле, зачастую не стараясь их даже различать. Так что говорить о кельтском правосознании можно с большой осторожностью, если мы смотрим на дохристианское прошлое Ирландии. В 438 г. св.Патрик, чувствуя острую необходимость в установлении единообразия в правосудии, решает создать специальный совет из 9 человек для записи древних правовых положений, которые устно хранили брегоны. Он сам стал членом этого совета вместе с королём Лоэгайре из Тары. Позднее, благодаря начинаниям св.Патрика, в Ирландии появится сборник юридических трактатов "Шенхус-мор".
Кроме храмов строились небольшие монастыри, в которые приходили дети из знатных семей, увлечённые духовным поиском. Всё глубже в леса и горы скрывались друиды. Именно ирландским монастырям суждено было впоследствии сыграть важную роль в истории средневековой Европы.
Кельтское монашество как оригинальное духовное явление появилось благодаря св.Мартину Турскому, занявшему епископскую кафедру в г.Тура в 372 г. Церковь, которую он основал, сыграла большую роль в Галлии, наименьшей римской провинции западной части империи. Монашество, зародившееся на Востоке к концу VI в., стало самой значительной силой и в Ирландии. Св.Патрик в короткие сроки основал в стране монашеское движение. В общественной жизни ирландские монахи имели только одно твёрдое основание, которым был бы род или клан. В нём они оседали, глава клана жертвовал земли для монастырских построек. Так создавались нерушимые связи, и даже сан аббата часто передавался по наследству, внутри наиболее богатой и влиятельной семьи. Наместник монастыря, таким образом, не только возглавлял монашескую общину, но становился во главе всей христианской жизни клана. Как правило, он возводился в сан епископа. Для ирландцев и не было особой разницы между аббатом и епископом, даже Папу Римского они именовали "Римским аббатом". Кельтская церковь создавалась как объединение не связанных друг с другом, независимых монашеских церквей. Мы не очень много знаем о раннем времени монашеской истории, но более поздние агиографические данные всё же дают возможность реконструировать тот начальный этап. В первое столетие после миссии св.Патрика монастыри были совсем простого устройства. К хижине настоятеля примыкали кельи насельников, и строилась часовня. Келья представляла собой небольшое, сплетённое из веток сооружение, напоминавшее старый улей или иглу (эскимосскую постройку изо льда) – в ней жили один-два инока. Позднее стали возводиться круговые ограждения из камней и земляной насыпи. Церковь строили из дубовых крепких досок, но иногда это была белая мазанка. Отдельно стоял дом для гостей и трапезная. Если монастырь расширялся, то появлялось и здание школы. Пища, книги, церковная утварь, сосуды для алтаря, лодки, лошади – всё это и многое другое, необходимое для жизни обители, добывалось и создавалось самой общиной, в результате монастырские мастерские стали главными центрами ремёсел в стране. Любопытно, что по мере роста монастыря монахи вместо того, чтобы строить новую, большую церковь, предпочитали возводить дополнительные часовни или небольшие храмы на той же территории. Св.Беда Достопочтенный пишет, что они были в основном "не из камня, а из обтёсанного дуба с тростниковой крышей", и ни один из них, конечно, сохраниться не мог. Даже археологические раскопки ничего не могут нам рассказать. Впрочем, считается, что их вид был почти с точностью воспроизведён в каменных постройках более позднего времени. Эти храмы не имеют архитектурных притязаний, но как замечает Leask: "Они имеют особое значение, так как развивались, в отличие от им подобных в Западной Европе того же времени, в почти полной независимости от римских традиций в строительстве". Согласно известному описанию VII в. (у Cogitosus), церковь св.Бригиты в Килдарском монастыре была зданием "со множеством окон, разделённых завесами или щитами на три части, украшенным рисунками или драпировками из холста и с дверью изящной работы". Около храма ставили колонну с крестом, или он высекался на больших каменных плитах. Со временем вместо простого креста появляется детально более проработанное и украшенное витиеватым кельтским орнаментом распятие с предстоящими фигурами. Крестному знамению вообще придавалось большое значение, и в этом тоже можно усмотреть православное восточное влияние, тем более, если учитывать, что под напором исламской экспансии многие восточные иноки находили себе прибежище в западных монастырях. Крестное знамение совершали над бадьёй во время дойки, над земледельческим и ремесленным инструментом, им защищались от демонов, диких животных и морских чудовищ, в которых кельты ещё верили. Большие каменные кресты устанавливались в ознаменование важных событий на кладбищах.
Когда корабли с монахами отправлялись в плавание, мачта и рея сооружались в форме креста и несли этот знак как знамя победы. В одной из галльских песен есть такие слова:
О, Святый Боже Правды,
О, Любящий Боже Милости,
Осени меня крестом от заклятий,
Осени меня крестом от чар,
Сострадающий Боже жизни,
Сохрани меня от пагубной силы чарующих женщин.
Богослужебная практика в ирландских монастырях была тоже более близка к восточному православию, чем к Риму. Устав и внутренние правила скорее напоминали восточную аскезу, чем распространённые на Западе положения св.Бенедикта. Монахи принимали на себя различные подвиги. Можно было увидеть в ручьях и озёрах иноков, которые, стоя по шею в холодной воде часами и даже днями, распевали псалмы и творили молитву. Питались просто. Мясо не ели. Разрешалась рыба в небольших количествах, овощи, хлеб и множество молочных продуктов. В монастыре св.Коламбы на о.Айона монахи делились на три степени. Старшие иноки должны были совершать службы, переписывать Библию и другие св.тексты. Средний уровень состоял из рабочей братии, которая выполняла множество монастырских послушаний и вела хозяйство. Младшие проходили различного рода обучение, прежде чем им доверяли серьёзные дела. Все были одинаково одеты в длинную белую тунику с капюшоном и кожаные сандалии. На службу облачались в специальные белые рясы.
Особого разговора требует кельтская тонзура. Римские монахи остригали только макушку головы, причём так, чтобы оставался круг недлинных волос. Она называлась "тонзурой св.петра", и её пытался ввести в Ирландии св.патрик, в чём не смог преуспеть. Кельтскую тонзуру привёз на континент св.Коламба, и она прожила много лет в Британии, Бретани как символ сопротивления Риму. Св.Беда Достопочтенный в VIII в. раздражённо писал: "Единственные люди, которые настолько глупы, чтобы не соглашаться со всем миром, - шотландцы да из упрямые последователи – пикты и бритты, которые населяют только часть этих двух островов в далёком океане". Римляне считали, что кельтскую тонзуру изобрёл Симон Маг, так как он принадлежал к сословию друидов, и видели в ней языческие черты. Эта тонзура впечатляла. Монах-кельт выбривал голову в направлении затылка, от уха до уха, вся передняя часть головы оказывалась обнажённой, а сзади волосы росли практически до плеч.
Монастыри станут европейскими университетами в эпоху варварских нашествий и войн. В них сохранятся латинский, греческий и еврейские языки, там будут сделаны уникальные книги в кожаных переплётах, и с изумительной каллиграфической вязью, а самое главное, из этих обителей отправятся ирландские монахи-миссионеры с проповедью Христа в Европу и далее.
Ричард Хеннинг в своём обширном трёхтомном труде "Неведомые земли" описывает открытие ирландскими отшельниками Гебридских, Шетландских, Фаррерских островов, Исландии и даже достижение ими берегов Америки раньше норманнов. Он пишет: "Охваченные стремлением к уединению, ирландские монахи вынуждены были уходить всё дальше и дальше в неизведанные морские просторы, несмотря на то, что этим религиозным людям был совершенно чужд какой-либо интерес к географии, они тем не менее необычайно способствовали открытию новых неизведанных островов и помогли проложить пути, которые привели к открытию Нового Света". Жизнь св.Патрика очень символична и недаром является одним из источников кельтской святости, частью её основания.
Дон Луи Кугауд замечает: "Древние кельты имели совершенно иное представление о святости, чем мы. Прежде всего, святость была очень привязана к какому-либо месту. Галльский святой не обязательно был ирландским святым, и Римская церковь отказывала в притязании на святость и галлам, и ирландцам". Как нельзя лучше к церкви св.Патрика подходят слова Блаженного Августина: "Призваны не потому, что святые, но святы, потому что призваны".
В отличие от "красного мученичества" (отдать жизнь за Христа) или "зелёного мученичества" (участвовать в суровой аскезе) кельты посвящали себя "белому мученичеству" (проводя годы вдали от дома и очага в молитве). У них было особое слово "хираэтх" для обозначения тоски по дому.
Ирландец так сильно зависел от семьи в своём положении, правах, привелегиях и общем благосостоянии, что когда он искал для себя смирения, когда хотел исполнить слова Христа "возьми крест и иди за мной", то само по себе добровольное изгнание представлялось ему как один из действительно тернистых путей. Монах был должен оставить свой народ, семью и отправиться жить среди чужеземцев. Но чужая земля может разбить человеку сердце, сломать волю, сделать его безумным. В чужой земле легко потеряться, тем более, если ты одинок, беден и полон сомнений. Глубокий духовный смысл "белого мученичества" заключается в том, что не только миссионерский порыв уводил ирландских монахов сначала на озёра, безлюдные острова вдали от побережья, а после и далее, а в том, что вдохновлённые примером св.Патрика они ради Христа становились изгнанниками, оставляя земную родину для Отчизны Небесной. Здесь следует вспомнить и ап.Павла, писавшего: "Итак, умоляю вас, братия, милосердием Божьим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего" (Рим. 12,1).
Можно сказать, что после трудов св.Патрика в Ирландии началась новая история. Кельты прониклись новой идеей, осуществление которой их захватило необычайно сильно. П.Чаадаев очень верно высказал одну христианскую мысль: "Прекрасная вещь – любовь к Отечеству, но есть ещё нечто более прекрасное – это любовь к Истине. Любовь к Отечеству рождает героев, любовь к Истине создаёт мудрецов, благодетелей человечества… не через Родину, а через Истину ведёт путь на небо". И здесь следует продолжить (чего не делает Чаадаев), что "Истина", согласно Евангельскому Откровению, есть сам Христос Спаситель.
Англо-саксонский монах-летописец девятого века Ненний в "Истории бриттов" (сохранился ирландский перевод XI в.) восторженно пишет о просветителе Ирландии (Ибернии): "Святой Патрик в течение сорока лет проповедовал чужестранцам Христово Евангелие, совершал апостольские чудеса, возвращая слепым зрение, а глухим – слух, исцелял прокаженных, изгонял из тел человеческих одержавших их бесов; он воскресил девять покойников, выкупил на свои средства множество пленников обоего пола, составил триста шестьдесят пять или даже больше молитвословов. Основал столько же, то есть триста шестьдесят пять церквей. Рукоположил триста шестьдесят пять или даже более епископов, в коих обитал Дух Божий. В священнический сан он возвёл около трёх тысяч человек и обратил в веру Христову и окрестил лишь в области Коннахта двенадцать тысяч; кроме того, в один день Патрик окрестил семерых королей, сыновей короля Амолгита. Сорок дней и сорок ночей постился Патрик на вершине холма Эйле, то есть Круахан Эйле, где, находясь под открытым небом, смиренно обратился к Всевышнему с тремя мольбами о трёх ибернцах, которые приняли святую веру. Первая его мольба, как говорят скотты, состояла в том, чтобы всякий, хотя бы подойдя к пределу жизни своей, покаялся; вторая, чтобы никогда не истребляли их чужестранцы; третья, чтобы никто из ибернцев не дожил до суда Божьего, но ради святого Патрика окончил жизнь за семь лет до этого дня. Патрик благословил народы Ибернии, находясь на том же холме, на который взошёл, дабы помолиться за них и узреть плоды своих трудов им на пользу. И слетелись к нему неисчислимые многоцветные птицы, дабы он благословил также и их, и это обозначает, что все святые обоего пола родом из ибернцев в день Страшного суда предстанут ему, своему отцу и наставнику, чтобы последовать за ним на судилище. Позднее в благостной старости он вознесся туда, где ныне вкушает и вовеки будет вкушать безмятежную радость".
<...>
Безусловно, не Рим почти полностью разрушил Кельтскую церковь, не папство, а викинги в II в. буквально истребили ирландские и валлийские монастыри, погребли целую цивилизацию, которая процветала под их крышами. Хронист говорит, что невозможно передать "всех страданий, которые вынес ирландский народ, мужчины и женщины, миряне и священники, малые и старые от этих воинственных и диких язычников". Но ссоры Римской и Кельтской церкви привели к фактическому расколу, возможно менее серьёзному, чем разрыв Рима с Восточной церковью в 1052 г., т.к. он оказал меньше влияния на политику и экономику, но и произошёл также реально. Когда викинги в 1014 г. были изгнаны и порядок относительно восстановился, монахи вернулись, чтобы поднимать из пепла разрушенное, но многие прежние идеи уже забылись за время изгнания, и Рим получил контроль над инакомыслящими. А ещё позднее папство буквально продало Ирландию Плантагенам (1169 – 1170 гг.) при условии, что мятежники будут снова возвращены в её паству. Когда обсуждают проблему исчезновения кельтов, очень редко ссылаются на Римско-католическую церковь, её попытки уничтожить кельтов политически, её духовные и административные амбиции. И очень любопытно читать современного католика Энтони Дункана, который в своей полемической работе "Элементы кельтского христианства" говорит буквально следующее: "Кельтская духовность учит нас лучшему пониманию нашей христианской веры, она стоит значительно ближе к истоку. Всё, что нам нужно делать – позволить, чтобы она нас учила". Под "Истоком" Э.Дункан никак не подразумевает римские традиции. Он более вдохновлённо смотрит на Восток и даже делает следующее замечание: "Кельтской христианской традиции недостаёт визуального богатства восточного православия, в котором Церкви заполнены иконами святых". Чего Кельтской церкви действительно не хватало, так это крепкого единства для противостояния внешнему давлению.
А это давление, этот римский напор был неминуем, т.к. одной из его причин была кельтская любовь и стремление к свободе, причём в достаточно анархичном её проявлении. Рим, конечно, не мог простить и то, что многие из древнейших традиций, знаний было встроено в систему религиозной практики Кельтской церкви, а не было проклято и отвергнуто. Друидизм потерял своё влияние, но кое-что из него было преображено христианством. Христа иногда ещё называли "мой Друид", а в ирландской поэзии IX века можно найти и следующую песнь:
Я желал бы устроить великий праздник Эля
В честь Царя Царей,
Я бы желал, чтобы Небесный Господин
Выпил этот Эль вечности.
Я бы желал быть в Его милости, что для всех.
Я бы желал, чтобы Иисус всегда был здесь!
Дело в том, что с мифологическим наследием кельтов не всё так гладко обстояло, как с аналогичным наследием эллинского мира, преемником которого стал католический Рим. М.Элиаде по этому поводу замечал: "Для христианства было возможно принять и поглотить это мифологическое прошлое, потому что мифы не были больше обременены живым религиозным смыслом". Кельтская же мифология была живой и довольно яркой, может быть, оттого, что не имела письменной фиксации. С нашим языческим наследием всё складывалось приблизительно также. И здесь следует сделать небольшое отступление.
Как принято считать, в Русь христианство проникло уже в первой половине Х в. из договора князя Игоря с греками (945 г.) мы узнаём, что среди киевских варягов этого времени было много христиан и в самом Киеве стояла церковь в честь св.пророка Илии. Когда Игорь умер, его вдова Ольга около 955 г. приняла христианство восточного образца. Варягами традиционно называли шведов, норвежцев, датчан, т.е. наёмников-скандинавов, жителей северо-запада Европы. Появление христианства в Швеции и Дании связано с деятельностью бенедиктинского монаха Ансгария (801 – 865 гг.), но его миссия в этих странах была краткой и малоуспешной. Швеция ответила на неё в 831 г. открытой языческой реакцией, а в Дании проповедь Ансгария поддержки практически не имела. В 960 г. Харальд I Синезубый принял крещение, и этот год можно считать началом христианизации Дании. Через сорок восемь лет в 1008 г. с дружиной крестился шведский король Олаф Шётконунг, что было началом обращения шведов, которое закончилось только к концу XI в. Если христианство в эти земли приходит из Римской церкви, то с Норвегией дело обстояло совсем иначе. Впервые норвежцев пытался обратить Хокон Добрый (935 – 961 гг.). Он воспитывался в Англии и там принял крещение. В 950-х годах в стране были построены первые храмы и в них служили англо-саксонские священники. Но результаты усилий Хокона Доброго оказались минимальными. Больших успехов добился св.Олаф (1015 – 1028 гг.), хотя говорить о норвежской церкви как о сложившемся организме можно только со времён Олафа Спокойного (1066 – 1093 гг.). итак, христианизация варягов Римской и англо-саксонской церковью происходит параллельно или позднее, чем византийское крещение Руси, и можно предположить, что упомянутые Игорем варяги, а следовательно и Русь, попали под миссионерское влияние церкви св.Патрика.
Древнее западное православие вообще изучено мало. Авторитет тринадцатитомной "Истории русской церкви" митрополита Макария настойчиво склонял исследователей к "греческой версии", которая более подкрепляется событиями последующих за св.Ольгой десятилетий, чем реальными фактами того времени. Митрополит Макарий рассуждал следующим образом: "Если в нашей летописи говорится, что многие варяги, обитавшие в Киеве, были христиане, то кто же докажет, что эти варяги принесли святую веру с собою из своего прежнего отечества, а не приняли её в самом Киеве или Константинополе, где многие из них, служа при дворе императорском, действительно принимали христианство и оттуда приносили его с собою в Киев". Справедливости ради митр.Макарий упоминает "Всеобщую Северную Историю" Шлецера: "Он (Шлецер) говорит, будто первые семена христианства посеяли в России варяги, странствовавшие через неё из Скандинавии, и, следовательно, не греки, как мы утверждаем". Но это не более чем "упоминание" чужого мнения учёным-энциклопедистом. Впрочем, в начале ХХ века про особую роль норманнов (варягов) писал Н.Коробка. ему встретилась одна любопытная молитва предположительно того времени. В ней кроме святых братьев Кирилла и Мефодия упоминались северо-западные святые: Магнус, Канут, Албан, Олаф и Ватулф. Историки Н.Коробку не поддержали. Норманская версия показалась ещё более фантастичной, чем предположения о римской миссии.
Та версия, которая нас интересует, имеет своих сторонников и исследователей в основном на Западе. У нас она наиболее оригинально представлена в работах о.Стефана Красовицкого, много писавшего о Валаамском монастыре и северо-западной религиозной символике. Несколько наблюдений о.Стефана следует здесь привести.
Во-первых, до сих пор неизвестно происхождение названия озера Ладога. Оно могло произойти от финского "Альтоказ" – "волнующееся", или шведского "Ладугорд" – "усадьба". Но существует кельтское слово "Лландога", означающее "монастырь в заливе", и если происхождение названия озера таково, то тогда (учитывая, что "Лландога" дала название целому племени) начало монастырской жизни следует отодвинуть вглубь веков.
Второе, в Ново-Валаамском монастыре (Финляндия) хранится рукопись А.В.Сулукадзева "История Валаамского монастыря", и в ней рассказывается о монахе Сергии, прибывшем на остров из Ирландии или Британии где-то между V и VIII вв. Сергий крестил на Валааме язычника-жреца, носившего кельтское имя Мунго. При крещении он нарёк его в честь святого Кентигерна, и это имя в памяти христиан впоследствии преобразовалось в более привычное – Герман. Так был заложен преподобными Сергием и Германом монастырь на Валааме. Традиционная датировка называет 1329 г. временем основания монастыря (см. еп.Арсений. Летопись церковных событий, СПб., 1880 г. и архим.Игнатий. Краткое жизнеописание русских святых, СПб., 1876 г.). но Сергий и Герман XIV в. могли носить имена в честь своих предшественников. Далее, в конце Х века рядом с монастырём "на близлежащем островке" начал свой монашеский подвиг Авраамий Ростовский (Сборник монахини Таисии. Т.2, с.251). Если согласиться, что монастырь был основан не позднее IX в., то сомнительным кажется приход монахов из Византии, как думает еп.Арсений, или, тем более, из языческого Новгорода. Вернёмся к св.Герману. до крещения он был жрецом бога Хорса (вариант солярного культа Аполлона), другое имя этого бога – "Даждь-бог". "Даждь-божьи внуки" именовали себя росы в "Слове о полку Игореве", а в древних кельтских и англо-саксонских источниках росов (русов) называют "доги". Племенной состав изначальных росов большинство исследователей определяют как конгломерат балтов, финнов, скандинавов и (в меньшей степени) славян. Прибытие на остров кельтских монахов из Ирландии или Британии становится ещё более объяснимым, так как на Валааме обитали родственные им кельты.
В-третьих, общеизвестно, что при дворе св.князя Владимира до принятия им крещения жил торвежский король св.Олаф Трюгвассон и командовал дружиной Владимира. А.В.Карташёв в "Очерках по истории русской церкви" признаёт: "Нельзя отрицать, что будучи в Гардарике, т.е. на Руси, он (св.Олаф Трюгвассон) мог действительно быть одним из личных миссионеров, повлиявших и непосредственно на Владимира, и через какую-то из его жён". Но св.Олаф Трюгвассон был крещён в Британии и, взойдя на норвежский престол (995 – 999 гг.), именно оттуда привёз священников. "Греческую версию" это обстоятельство не подкрепляет. И ещё раз вспомним, что на Северо-Западе, который следует рассматривать как единую религиозно-культурную область, христианству пришлось бороться с культом Солнца в его различных вариантах. Практически на всех крестах, начиная от Британии и Скандинавии, кончая Карелией и Новгородом, присутствует круг. Появление кельтских крестов на северо-западе Руси можно, впрочем, объяснить не только непосредственно результатами ирландской миссии, их могли принести и скандинавские купцы или воины – те, что направлялись не на Днепр к Чёрному морю и в Византию, а шли на Восток через Финский залив, Неву к Старой Ладоге, минуя Ладожское озеро. Далее их путь лежал до верховьев Волги или к Арабскому халифату через Каспий. От Ладожского озера ещё одна дорога открывалась по Волхову в Новгород (Хольмград), откуда добиралась уже до Полоцка или двигалась к Западной Двине и Волге. В любом случае, это был символ церкви св.патрика и её евангельской проповеди в этой части Европы. Есть много схожего в том, как Ирландия и Русь принимали христианство. В Ирландии (как отчасти и тут) Церковь осторожно видоизменила различные древние языческие праздники. Оймелк стал праздноваться как день св.Бригиты, который, в свою очередь, заменил собой праздник в честь языческой богини с таким же именем. Белтейн (Бельтан), "праздник костров", превратился в день св.Филиппа и св.Джеймса, самхейн (самайн) стал днём Всех Святых. Зимнее солнцестояние (21 декабря) теперь – праздник св.Фомы, а в летнее солнцестояние, 21 июня (позже 24 июня), отмечается рождество св.пророка Иоанна Крестителя, в день осеннего равноденствия совершают память св.ап.Матфея. Стирать язычество, как это делают с неудачной надписью, ни св.Патрик, ни его ученики не спешили. Они видели искреннюю кельтскую религиозность, которая была пропитана героическим духом, мистическими переживаниями, и знали, что эту духовную жизнь следует не разрушать, но творчески преобразить, внести в полусумрак священных рощ и пещер свет новой эры, наполнить кельтские светильники новым маслом и тем самым вернуть Богу то, что Ему по праву принадлежит. Всё лучшее, что было в язычестве, приняло кельтское христианство. Это прекрасно выражено в "Благословении на праздник костров – белтейн":
Благослови, и Троица истины и щедрости,
Меня, жену мою, детей моих,
На благоухающей равнине, средь гор прекрасных,
И всё, что есть в доме моём.
Всех коров, всю птицу, все стада, весь хлеб.
От кануна дня всех святых до кануна праздника костров,
Доброй поступью и смиренным благословением
От моря к морю, к каждому истоку рек,
От волны к волне, к истоку водопада.
Гэлльские песни
Долгое время кельтские верования продолжали жить в христианстве, особенно в сельских районах, и сейчас для историков ирландское христианство, как ни странно, остаётся одним из источников для изучения древней кельтской религии.
"Сердце Бога в сердце матери", - говорит пословица. Кельтская христианская церковь, благодаря мудрости её святых, стала этой любящей матерью для своего народа, и её монахи бережно сохраняли кельтское национальное наследство. Их учёность, как бы очевидно скромна она ни была, по сравнению с учёностью более поздней средневековой Европы всё же стояла достаточно высоко для своего времени на Западе, может быть, потому, что ирландцы, внутренне чуждые соблазнам эллинского и римского язычества, глядя на эту уходящую, но ещё живую культуру, не испытывали перед ней религиозного страха, в отличие от континентальных кельтов. Они смело изучали древнюю мудрость и классические языки. Первые кельты достигли Ирландии в Гальштадский период, и говорили они на так называемом "ку-кельтском" языке (гойделик). Раскапывая древние захоронения, антропологи пришли к выводу, что до норманского вторжения на остров кельты имели череп, почти не отличающийся по форме от черепа современного ирландца. В сагах, эпосах и лирических повествованиях, до нас дошедших, древние поэты воспевают голубоглазых героев, имевших золотистые волосы и светлую кожу.
Закрепившись на острове, они удачно проникли с Западного побережья в Британию. Но там их встретили другие кельтские племена, пришедшие в Латенский период, говорившие на "пи-кельтском" (бритоник), и им удалось оттеснить своих дальних родственников. В результате этих событий языки гойделика можно найти в Ирландии, на острове Мэн, а также в Шотландии (но позднее), языки бритоника – в Уэльсе, Корнуэлле и Бретани. Ко сремени римских завоеваний популярная, незаписанная мифология кельтов была единственной широко распространённой в Западной Европе. К IV в. в Ирландии было известно алфавитное письмо ("огам"). Когда появился св.Патрик, то начал применяться латинский алфавит. Центром письменности (как и на Руси) стали монастырские школы.
Самые богатые литературные произведения на старом и среднеирландском наречии, которые дожили до наших дней, прошли через кельи переписчиков. Ирландские монастыри в Клонарде, Клонмакнозе, Армаге, Бангоре, Линдисфарне, на Айоне были крупными духовными и интеллектуальными центрами. Много иностранцев приходили учиться в Армаг. Англо-сакс Алкуин, который принйс оживление в культуру франков, провёл много лет в Клонмакнозе. Галльский епископ Аскальф жил на Лионе у св.Адамнана. ирландцем по происхождению и воспитанию был "апостол алеманов" св.Галл. В 595 г. вместе с миссией св.Колумбана он приплыл на материк, и в Швейцарии около Штейнаха им был основан знаменитый монастырь Сент-Галлен. Именно ирландские монахи по сути подготовили культурное возрождение эпохи Каролингов. Они же проникли в Моравию ещё до расцвета Велико-моравской державы.
Развивалась и музыкальная культура. Предание говорит, что в миссионерских путешествиях св.Патрик и его спутники часто, прежде чем начать проповедь, собирали народ игрой на инструментах и пением. Судя по резным изображениям, сделанным на камнях и металлических изделиях, наиболее распространённым инструментом была кельтская арфа. Этот небольшой музыкальный инструмент ставили на колено, а другой перебирали струны. Музыка сопровождала поэтический рассказ в доме богатых людей. Для простого народа более привычными были свирели, волынки и рога, чьи резные изображения тоже были найдены. Иберния всегда была музыкальным островом. И видимо, не только пасторальные мотивы звучали здесь, иначе вряд ли в Средние века сложилась бы такая песнь:
Я родом из Ирландии, Ирландии, Ирландии,
Святой земли Ирландии, Ирландии, Ирландии,
Пойдём со мной в Ирландию, Ирландию, Ирландию,
Пойдём со мной в Ирландию, плясать ради Христа!
Одним из величайших открытий кельтского христианства, как считала Чара Чэдвиг, является "степень и значимость индивидуального опыта, интерес и радость от малых вещей и как здорово делиться всем этим с другими". Аскетизм не являлся помехой для дружбы ранних святых. В целом ряде историй св.Патрик и св.Бригита описываются как ближайшие приятели, хотя в действительности они вряд ли вообще встречались (если соотнести традиционные даты их жизни, то св.Бригите должно было бы быть шесть лет, когда св.Патрик умер). Но для кельтов это обстоятельство большого значения не имело. С из точки зрения, люди с такими качествами и святостью как Патрик и Бригита, без сомнения, должны были бы быть друзьями – даже если они и жили в разное время.
Вообще же кельтское восприятие времени было таким, что именно сейчас совершается полнота времён, о чём свидетельствует старая ирландская пословица: "Когда Бог сотворил время, Он сотворил его много". Но время конечно, и жизнь человека имеет свой предел, святые не исключение. "Исповедь" заканчивается так: "Я умоляю тех, кто имеет веру, если таковые сподобятся читать эту книгу, которую грешный Патрик – да! Неуч Патрик – написал в Ирландии, пусть они не помышляют себе, что я, невежда, от себя сотворил нечто, угодное Богу! Пусть они знают истину: труд сей – дар Божий. И это я должен исповедовать, прежде чем умру". Муирча не случайно сравнивает различные моменты жизни св.Патрика с тем, что переживали Иона, Моисей, Иоанн Креститель. Время, которое Бог отпускает каждому из нас для заботы о вечности, как правило, прерывается внезапно, но в случаях со святыми эти сроки часто оказываются приоткрытыми. Так произошло и со св.патриком. предание говорит, что зная о скорой своей кончине, святой из очередного путешествия поспешил в Армаг, желая умереть в любимом городе. Но по дороге в огненном кусте (как пророку Моисею) ему явился ангел и сказал: "Поверни обратно, Богу угодно, чтобы твоё достоинство, благочестие и ученье были живыми запомнены в Армаге". И св.Патрик взошёл на каменистую вершину горы Кроу. Там сорок дней он провёл в посте и молитвах. Когда настал последний час, святой поднял принесённый тяжёлый колокол и бросил его вниз с молитвой о том, чтобы Христова вера не иссякла в Ирландии. Колокол подхватили ангелы (на самом деле "тяжёлые" колокола появились гораздо позднее). Перед самой смертью его благословил и отчитал отходные молитвы епископ Тассахский. Св.Патрик скончался 17 марта 461 г. в один год со св.Львом Великим (это день памяти в католическом календаре). Один из больших валунов на кладбище в Даунпатрике сегодня носит его имя, однако никто не знает, где точно погребено тело святого. В Армаге и сейчас стоят на двух холмах церкви. Они смотрят друг на друга. Первая из них – ирландская церковь, находится на том самом месте, где был первый монастырь святого, а в другой – римо-католической базилике, располагается одна из самых богатых коллекций кельтского религиозного искусства. Предание говорит, что в течение первой ночи после погребения святого ангелы с песнопениями охраняли свежую могилу, а пришедшие люди уснули. На другой день ангелы исчезли, оставив после себя удивительное благоухание, как бы от сладкого вина и аромат дикого мёда. Ночью уже множество ирландцев, желавшие проститься со св.Патриком, пели псалмы и читали заупокойные молитвы. А когда спустя много лет над могилой решили возвести храм, то при раскапывании грунта строители были поражены светом, исходившим из захоронения.
Кириан, о котором шла речь, впоследствии стал епископом Клонмакниойза и прославился как святой. Уважение к прошлой вере способствовало тому, что некоторые из друидов и бардов (певцов) искренне принимали христианство, видя в нём высшее истинное Откровение, а приняв, становились членами миссии. Так предание говорит о друиде Думбаре, барде Фиакке, который впоследствии стал святителем Клонрада, и бывшем язычнике-жреце по имени Бенинг, или Бенен, архиепископе Армага после кончины св.Патрика.
Неудивительно, что в монументальном исследовании, посвящённом кельтским народам и особенно истории Пиктской церкви, Арчибальд Скотт пишет: "Пикты, как все кельты, были эмоциональными, романтичными и благородными людьми. В практику христианства они внесли всю унаследованную живость своей расы, в христианском вероучении они строже всего относились к тем пунктам, что и в древних дохристианских верованиях кельтов… Ангелы Писания захватили воображение кельтов". Исторически сложилось так, что когда кельтская цивилизация достигла своей высшей точки развития, кельты исповедали Христа, а когда государство – образующая сила кельтского народа – угасло, Бог благословил им принять на себя миссионерское служение. И эта ответственность, которая легла на учеников св.Патрика, а спустя сто лет на св.Коламбу, сыграла одну из решающих ролей в истории Европы. В общей сложности почти 30 лет просветитель Ирландии путешествовал по зелёному острову, обращая в христианство его жителей. Он рукополагал священников в новые общины, посвящал епископов к создавашимся епархиям. Многие вожди со своими подданными принимали крещение. Так как в Ирландии городов в общеевропейском смысле не существовало, церковь св.Патрика быстро приспособилась к племенным порядкам и родовому характеру устройства страны. Ирландские кельты имели обычай отдавать своих детей на воспитание к родственникам, в том числе и довольно дальним. Появились молочные братья, чья преданность и дружба укрепляли клановые связи не хуже кровных. Характерно, что ветхозаветный текст Св.Писания в Ирландии воспринимался с большим интересом и вниманием из-за очень подробного изложения библейских генеалогий и подчёркнуто серьёзного отношения к семейным отношениям. Средневековая Ирландия включала в себя 184 туата, и иногда туат совпадал с кланом, но случалось, что клан занимал территорию двух туатов. Каждый епископ имел епархию, совпадающую по границам с туатом, и это обстоятельство дало со временем своеобразный результат. Епископы получали статус короля туата, приходские священники жили в кланах и больше подчинялись местным обычаям, чем римским правилам. Целибат (безбрачие) среди духовенства не был обязательным, кланы для содержания своих клириков давали немалые участки земли, власть там была привелегией епископа, и подати в пользу вождей с этих земель не брали. Кроме духовенства такие особые права имели практически только fili (барды) и судьи (брегоны).
В учениях друидов идея правосудия, как предполагается кельтологами, практически отсутствовала. Они имели своеобразное представление о добре и зле, зачастую не стараясь их даже различать. Так что говорить о кельтском правосознании можно с большой осторожностью, если мы смотрим на дохристианское прошлое Ирландии. В 438 г. св.Патрик, чувствуя острую необходимость в установлении единообразия в правосудии, решает создать специальный совет из 9 человек для записи древних правовых положений, которые устно хранили брегоны. Он сам стал членом этого совета вместе с королём Лоэгайре из Тары. Позднее, благодаря начинаниям св.Патрика, в Ирландии появится сборник юридических трактатов "Шенхус-мор".
Кроме храмов строились небольшие монастыри, в которые приходили дети из знатных семей, увлечённые духовным поиском. Всё глубже в леса и горы скрывались друиды. Именно ирландским монастырям суждено было впоследствии сыграть важную роль в истории средневековой Европы.
Кельтское монашество как оригинальное духовное явление появилось благодаря св.Мартину Турскому, занявшему епископскую кафедру в г.Тура в 372 г. Церковь, которую он основал, сыграла большую роль в Галлии, наименьшей римской провинции западной части империи. Монашество, зародившееся на Востоке к концу VI в., стало самой значительной силой и в Ирландии. Св.Патрик в короткие сроки основал в стране монашеское движение. В общественной жизни ирландские монахи имели только одно твёрдое основание, которым был бы род или клан. В нём они оседали, глава клана жертвовал земли для монастырских построек. Так создавались нерушимые связи, и даже сан аббата часто передавался по наследству, внутри наиболее богатой и влиятельной семьи. Наместник монастыря, таким образом, не только возглавлял монашескую общину, но становился во главе всей христианской жизни клана. Как правило, он возводился в сан епископа. Для ирландцев и не было особой разницы между аббатом и епископом, даже Папу Римского они именовали "Римским аббатом". Кельтская церковь создавалась как объединение не связанных друг с другом, независимых монашеских церквей. Мы не очень много знаем о раннем времени монашеской истории, но более поздние агиографические данные всё же дают возможность реконструировать тот начальный этап. В первое столетие после миссии св.Патрика монастыри были совсем простого устройства. К хижине настоятеля примыкали кельи насельников, и строилась часовня. Келья представляла собой небольшое, сплетённое из веток сооружение, напоминавшее старый улей или иглу (эскимосскую постройку изо льда) – в ней жили один-два инока. Позднее стали возводиться круговые ограждения из камней и земляной насыпи. Церковь строили из дубовых крепких досок, но иногда это была белая мазанка. Отдельно стоял дом для гостей и трапезная. Если монастырь расширялся, то появлялось и здание школы. Пища, книги, церковная утварь, сосуды для алтаря, лодки, лошади – всё это и многое другое, необходимое для жизни обители, добывалось и создавалось самой общиной, в результате монастырские мастерские стали главными центрами ремёсел в стране. Любопытно, что по мере роста монастыря монахи вместо того, чтобы строить новую, большую церковь, предпочитали возводить дополнительные часовни или небольшие храмы на той же территории. Св.Беда Достопочтенный пишет, что они были в основном "не из камня, а из обтёсанного дуба с тростниковой крышей", и ни один из них, конечно, сохраниться не мог. Даже археологические раскопки ничего не могут нам рассказать. Впрочем, считается, что их вид был почти с точностью воспроизведён в каменных постройках более позднего времени. Эти храмы не имеют архитектурных притязаний, но как замечает Leask: "Они имеют особое значение, так как развивались, в отличие от им подобных в Западной Европе того же времени, в почти полной независимости от римских традиций в строительстве". Согласно известному описанию VII в. (у Cogitosus), церковь св.Бригиты в Килдарском монастыре была зданием "со множеством окон, разделённых завесами или щитами на три части, украшенным рисунками или драпировками из холста и с дверью изящной работы". Около храма ставили колонну с крестом, или он высекался на больших каменных плитах. Со временем вместо простого креста появляется детально более проработанное и украшенное витиеватым кельтским орнаментом распятие с предстоящими фигурами. Крестному знамению вообще придавалось большое значение, и в этом тоже можно усмотреть православное восточное влияние, тем более, если учитывать, что под напором исламской экспансии многие восточные иноки находили себе прибежище в западных монастырях. Крестное знамение совершали над бадьёй во время дойки, над земледельческим и ремесленным инструментом, им защищались от демонов, диких животных и морских чудовищ, в которых кельты ещё верили. Большие каменные кресты устанавливались в ознаменование важных событий на кладбищах.
Когда корабли с монахами отправлялись в плавание, мачта и рея сооружались в форме креста и несли этот знак как знамя победы. В одной из галльских песен есть такие слова:
О, Святый Боже Правды,
О, Любящий Боже Милости,
Осени меня крестом от заклятий,
Осени меня крестом от чар,
Сострадающий Боже жизни,
Сохрани меня от пагубной силы чарующих женщин.
Богослужебная практика в ирландских монастырях была тоже более близка к восточному православию, чем к Риму. Устав и внутренние правила скорее напоминали восточную аскезу, чем распространённые на Западе положения св.Бенедикта. Монахи принимали на себя различные подвиги. Можно было увидеть в ручьях и озёрах иноков, которые, стоя по шею в холодной воде часами и даже днями, распевали псалмы и творили молитву. Питались просто. Мясо не ели. Разрешалась рыба в небольших количествах, овощи, хлеб и множество молочных продуктов. В монастыре св.Коламбы на о.Айона монахи делились на три степени. Старшие иноки должны были совершать службы, переписывать Библию и другие св.тексты. Средний уровень состоял из рабочей братии, которая выполняла множество монастырских послушаний и вела хозяйство. Младшие проходили различного рода обучение, прежде чем им доверяли серьёзные дела. Все были одинаково одеты в длинную белую тунику с капюшоном и кожаные сандалии. На службу облачались в специальные белые рясы.
Особого разговора требует кельтская тонзура. Римские монахи остригали только макушку головы, причём так, чтобы оставался круг недлинных волос. Она называлась "тонзурой св.петра", и её пытался ввести в Ирландии св.патрик, в чём не смог преуспеть. Кельтскую тонзуру привёз на континент св.Коламба, и она прожила много лет в Британии, Бретани как символ сопротивления Риму. Св.Беда Достопочтенный в VIII в. раздражённо писал: "Единственные люди, которые настолько глупы, чтобы не соглашаться со всем миром, - шотландцы да из упрямые последователи – пикты и бритты, которые населяют только часть этих двух островов в далёком океане". Римляне считали, что кельтскую тонзуру изобрёл Симон Маг, так как он принадлежал к сословию друидов, и видели в ней языческие черты. Эта тонзура впечатляла. Монах-кельт выбривал голову в направлении затылка, от уха до уха, вся передняя часть головы оказывалась обнажённой, а сзади волосы росли практически до плеч.
Монастыри станут европейскими университетами в эпоху варварских нашествий и войн. В них сохранятся латинский, греческий и еврейские языки, там будут сделаны уникальные книги в кожаных переплётах, и с изумительной каллиграфической вязью, а самое главное, из этих обителей отправятся ирландские монахи-миссионеры с проповедью Христа в Европу и далее.
Ричард Хеннинг в своём обширном трёхтомном труде "Неведомые земли" описывает открытие ирландскими отшельниками Гебридских, Шетландских, Фаррерских островов, Исландии и даже достижение ими берегов Америки раньше норманнов. Он пишет: "Охваченные стремлением к уединению, ирландские монахи вынуждены были уходить всё дальше и дальше в неизведанные морские просторы, несмотря на то, что этим религиозным людям был совершенно чужд какой-либо интерес к географии, они тем не менее необычайно способствовали открытию новых неизведанных островов и помогли проложить пути, которые привели к открытию Нового Света". Жизнь св.Патрика очень символична и недаром является одним из источников кельтской святости, частью её основания.
Дон Луи Кугауд замечает: "Древние кельты имели совершенно иное представление о святости, чем мы. Прежде всего, святость была очень привязана к какому-либо месту. Галльский святой не обязательно был ирландским святым, и Римская церковь отказывала в притязании на святость и галлам, и ирландцам". Как нельзя лучше к церкви св.Патрика подходят слова Блаженного Августина: "Призваны не потому, что святые, но святы, потому что призваны".
В отличие от "красного мученичества" (отдать жизнь за Христа) или "зелёного мученичества" (участвовать в суровой аскезе) кельты посвящали себя "белому мученичеству" (проводя годы вдали от дома и очага в молитве). У них было особое слово "хираэтх" для обозначения тоски по дому.
Ирландец так сильно зависел от семьи в своём положении, правах, привелегиях и общем благосостоянии, что когда он искал для себя смирения, когда хотел исполнить слова Христа "возьми крест и иди за мной", то само по себе добровольное изгнание представлялось ему как один из действительно тернистых путей. Монах был должен оставить свой народ, семью и отправиться жить среди чужеземцев. Но чужая земля может разбить человеку сердце, сломать волю, сделать его безумным. В чужой земле легко потеряться, тем более, если ты одинок, беден и полон сомнений. Глубокий духовный смысл "белого мученичества" заключается в том, что не только миссионерский порыв уводил ирландских монахов сначала на озёра, безлюдные острова вдали от побережья, а после и далее, а в том, что вдохновлённые примером св.Патрика они ради Христа становились изгнанниками, оставляя земную родину для Отчизны Небесной. Здесь следует вспомнить и ап.Павла, писавшего: "Итак, умоляю вас, братия, милосердием Божьим, представьте тела ваши в жертву живую, святую, благоугодную Богу, для разумного служения вашего" (Рим. 12,1).
Можно сказать, что после трудов св.Патрика в Ирландии началась новая история. Кельты прониклись новой идеей, осуществление которой их захватило необычайно сильно. П.Чаадаев очень верно высказал одну христианскую мысль: "Прекрасная вещь – любовь к Отечеству, но есть ещё нечто более прекрасное – это любовь к Истине. Любовь к Отечеству рождает героев, любовь к Истине создаёт мудрецов, благодетелей человечества… не через Родину, а через Истину ведёт путь на небо". И здесь следует продолжить (чего не делает Чаадаев), что "Истина", согласно Евангельскому Откровению, есть сам Христос Спаситель.
Англо-саксонский монах-летописец девятого века Ненний в "Истории бриттов" (сохранился ирландский перевод XI в.) восторженно пишет о просветителе Ирландии (Ибернии): "Святой Патрик в течение сорока лет проповедовал чужестранцам Христово Евангелие, совершал апостольские чудеса, возвращая слепым зрение, а глухим – слух, исцелял прокаженных, изгонял из тел человеческих одержавших их бесов; он воскресил девять покойников, выкупил на свои средства множество пленников обоего пола, составил триста шестьдесят пять или даже больше молитвословов. Основал столько же, то есть триста шестьдесят пять церквей. Рукоположил триста шестьдесят пять или даже более епископов, в коих обитал Дух Божий. В священнический сан он возвёл около трёх тысяч человек и обратил в веру Христову и окрестил лишь в области Коннахта двенадцать тысяч; кроме того, в один день Патрик окрестил семерых королей, сыновей короля Амолгита. Сорок дней и сорок ночей постился Патрик на вершине холма Эйле, то есть Круахан Эйле, где, находясь под открытым небом, смиренно обратился к Всевышнему с тремя мольбами о трёх ибернцах, которые приняли святую веру. Первая его мольба, как говорят скотты, состояла в том, чтобы всякий, хотя бы подойдя к пределу жизни своей, покаялся; вторая, чтобы никогда не истребляли их чужестранцы; третья, чтобы никто из ибернцев не дожил до суда Божьего, но ради святого Патрика окончил жизнь за семь лет до этого дня. Патрик благословил народы Ибернии, находясь на том же холме, на который взошёл, дабы помолиться за них и узреть плоды своих трудов им на пользу. И слетелись к нему неисчислимые многоцветные птицы, дабы он благословил также и их, и это обозначает, что все святые обоего пола родом из ибернцев в день Страшного суда предстанут ему, своему отцу и наставнику, чтобы последовать за ним на судилище. Позднее в благостной старости он вознесся туда, где ныне вкушает и вовеки будет вкушать безмятежную радость".
<...>
Безусловно, не Рим почти полностью разрушил Кельтскую церковь, не папство, а викинги в II в. буквально истребили ирландские и валлийские монастыри, погребли целую цивилизацию, которая процветала под их крышами. Хронист говорит, что невозможно передать "всех страданий, которые вынес ирландский народ, мужчины и женщины, миряне и священники, малые и старые от этих воинственных и диких язычников". Но ссоры Римской и Кельтской церкви привели к фактическому расколу, возможно менее серьёзному, чем разрыв Рима с Восточной церковью в 1052 г., т.к. он оказал меньше влияния на политику и экономику, но и произошёл также реально. Когда викинги в 1014 г. были изгнаны и порядок относительно восстановился, монахи вернулись, чтобы поднимать из пепла разрушенное, но многие прежние идеи уже забылись за время изгнания, и Рим получил контроль над инакомыслящими. А ещё позднее папство буквально продало Ирландию Плантагенам (1169 – 1170 гг.) при условии, что мятежники будут снова возвращены в её паству. Когда обсуждают проблему исчезновения кельтов, очень редко ссылаются на Римско-католическую церковь, её попытки уничтожить кельтов политически, её духовные и административные амбиции. И очень любопытно читать современного католика Энтони Дункана, который в своей полемической работе "Элементы кельтского христианства" говорит буквально следующее: "Кельтская духовность учит нас лучшему пониманию нашей христианской веры, она стоит значительно ближе к истоку. Всё, что нам нужно делать – позволить, чтобы она нас учила". Под "Истоком" Э.Дункан никак не подразумевает римские традиции. Он более вдохновлённо смотрит на Восток и даже делает следующее замечание: "Кельтской христианской традиции недостаёт визуального богатства восточного православия, в котором Церкви заполнены иконами святых". Чего Кельтской церкви действительно не хватало, так это крепкого единства для противостояния внешнему давлению.
А это давление, этот римский напор был неминуем, т.к. одной из его причин была кельтская любовь и стремление к свободе, причём в достаточно анархичном её проявлении. Рим, конечно, не мог простить и то, что многие из древнейших традиций, знаний было встроено в систему религиозной практики Кельтской церкви, а не было проклято и отвергнуто. Друидизм потерял своё влияние, но кое-что из него было преображено христианством. Христа иногда ещё называли "мой Друид", а в ирландской поэзии IX века можно найти и следующую песнь:
Я желал бы устроить великий праздник Эля
В честь Царя Царей,
Я бы желал, чтобы Небесный Господин
Выпил этот Эль вечности.
Я бы желал быть в Его милости, что для всех.
Я бы желал, чтобы Иисус всегда был здесь!
Дело в том, что с мифологическим наследием кельтов не всё так гладко обстояло, как с аналогичным наследием эллинского мира, преемником которого стал католический Рим. М.Элиаде по этому поводу замечал: "Для христианства было возможно принять и поглотить это мифологическое прошлое, потому что мифы не были больше обременены живым религиозным смыслом". Кельтская же мифология была живой и довольно яркой, может быть, оттого, что не имела письменной фиксации. С нашим языческим наследием всё складывалось приблизительно также. И здесь следует сделать небольшое отступление.
Как принято считать, в Русь христианство проникло уже в первой половине Х в. из договора князя Игоря с греками (945 г.) мы узнаём, что среди киевских варягов этого времени было много христиан и в самом Киеве стояла церковь в честь св.пророка Илии. Когда Игорь умер, его вдова Ольга около 955 г. приняла христианство восточного образца. Варягами традиционно называли шведов, норвежцев, датчан, т.е. наёмников-скандинавов, жителей северо-запада Европы. Появление христианства в Швеции и Дании связано с деятельностью бенедиктинского монаха Ансгария (801 – 865 гг.), но его миссия в этих странах была краткой и малоуспешной. Швеция ответила на неё в 831 г. открытой языческой реакцией, а в Дании проповедь Ансгария поддержки практически не имела. В 960 г. Харальд I Синезубый принял крещение, и этот год можно считать началом христианизации Дании. Через сорок восемь лет в 1008 г. с дружиной крестился шведский король Олаф Шётконунг, что было началом обращения шведов, которое закончилось только к концу XI в. Если христианство в эти земли приходит из Римской церкви, то с Норвегией дело обстояло совсем иначе. Впервые норвежцев пытался обратить Хокон Добрый (935 – 961 гг.). Он воспитывался в Англии и там принял крещение. В 950-х годах в стране были построены первые храмы и в них служили англо-саксонские священники. Но результаты усилий Хокона Доброго оказались минимальными. Больших успехов добился св.Олаф (1015 – 1028 гг.), хотя говорить о норвежской церкви как о сложившемся организме можно только со времён Олафа Спокойного (1066 – 1093 гг.). итак, христианизация варягов Римской и англо-саксонской церковью происходит параллельно или позднее, чем византийское крещение Руси, и можно предположить, что упомянутые Игорем варяги, а следовательно и Русь, попали под миссионерское влияние церкви св.Патрика.
Древнее западное православие вообще изучено мало. Авторитет тринадцатитомной "Истории русской церкви" митрополита Макария настойчиво склонял исследователей к "греческой версии", которая более подкрепляется событиями последующих за св.Ольгой десятилетий, чем реальными фактами того времени. Митрополит Макарий рассуждал следующим образом: "Если в нашей летописи говорится, что многие варяги, обитавшие в Киеве, были христиане, то кто же докажет, что эти варяги принесли святую веру с собою из своего прежнего отечества, а не приняли её в самом Киеве или Константинополе, где многие из них, служа при дворе императорском, действительно принимали христианство и оттуда приносили его с собою в Киев". Справедливости ради митр.Макарий упоминает "Всеобщую Северную Историю" Шлецера: "Он (Шлецер) говорит, будто первые семена христианства посеяли в России варяги, странствовавшие через неё из Скандинавии, и, следовательно, не греки, как мы утверждаем". Но это не более чем "упоминание" чужого мнения учёным-энциклопедистом. Впрочем, в начале ХХ века про особую роль норманнов (варягов) писал Н.Коробка. ему встретилась одна любопытная молитва предположительно того времени. В ней кроме святых братьев Кирилла и Мефодия упоминались северо-западные святые: Магнус, Канут, Албан, Олаф и Ватулф. Историки Н.Коробку не поддержали. Норманская версия показалась ещё более фантастичной, чем предположения о римской миссии.
Та версия, которая нас интересует, имеет своих сторонников и исследователей в основном на Западе. У нас она наиболее оригинально представлена в работах о.Стефана Красовицкого, много писавшего о Валаамском монастыре и северо-западной религиозной символике. Несколько наблюдений о.Стефана следует здесь привести.
Во-первых, до сих пор неизвестно происхождение названия озера Ладога. Оно могло произойти от финского "Альтоказ" – "волнующееся", или шведского "Ладугорд" – "усадьба". Но существует кельтское слово "Лландога", означающее "монастырь в заливе", и если происхождение названия озера таково, то тогда (учитывая, что "Лландога" дала название целому племени) начало монастырской жизни следует отодвинуть вглубь веков.
Второе, в Ново-Валаамском монастыре (Финляндия) хранится рукопись А.В.Сулукадзева "История Валаамского монастыря", и в ней рассказывается о монахе Сергии, прибывшем на остров из Ирландии или Британии где-то между V и VIII вв. Сергий крестил на Валааме язычника-жреца, носившего кельтское имя Мунго. При крещении он нарёк его в честь святого Кентигерна, и это имя в памяти христиан впоследствии преобразовалось в более привычное – Герман. Так был заложен преподобными Сергием и Германом монастырь на Валааме. Традиционная датировка называет 1329 г. временем основания монастыря (см. еп.Арсений. Летопись церковных событий, СПб., 1880 г. и архим.Игнатий. Краткое жизнеописание русских святых, СПб., 1876 г.). но Сергий и Герман XIV в. могли носить имена в честь своих предшественников. Далее, в конце Х века рядом с монастырём "на близлежащем островке" начал свой монашеский подвиг Авраамий Ростовский (Сборник монахини Таисии. Т.2, с.251). Если согласиться, что монастырь был основан не позднее IX в., то сомнительным кажется приход монахов из Византии, как думает еп.Арсений, или, тем более, из языческого Новгорода. Вернёмся к св.Герману. до крещения он был жрецом бога Хорса (вариант солярного культа Аполлона), другое имя этого бога – "Даждь-бог". "Даждь-божьи внуки" именовали себя росы в "Слове о полку Игореве", а в древних кельтских и англо-саксонских источниках росов (русов) называют "доги". Племенной состав изначальных росов большинство исследователей определяют как конгломерат балтов, финнов, скандинавов и (в меньшей степени) славян. Прибытие на остров кельтских монахов из Ирландии или Британии становится ещё более объяснимым, так как на Валааме обитали родственные им кельты.
В-третьих, общеизвестно, что при дворе св.князя Владимира до принятия им крещения жил торвежский король св.Олаф Трюгвассон и командовал дружиной Владимира. А.В.Карташёв в "Очерках по истории русской церкви" признаёт: "Нельзя отрицать, что будучи в Гардарике, т.е. на Руси, он (св.Олаф Трюгвассон) мог действительно быть одним из личных миссионеров, повлиявших и непосредственно на Владимира, и через какую-то из его жён". Но св.Олаф Трюгвассон был крещён в Британии и, взойдя на норвежский престол (995 – 999 гг.), именно оттуда привёз священников. "Греческую версию" это обстоятельство не подкрепляет. И ещё раз вспомним, что на Северо-Западе, который следует рассматривать как единую религиозно-культурную область, христианству пришлось бороться с культом Солнца в его различных вариантах. Практически на всех крестах, начиная от Британии и Скандинавии, кончая Карелией и Новгородом, присутствует круг. Появление кельтских крестов на северо-западе Руси можно, впрочем, объяснить не только непосредственно результатами ирландской миссии, их могли принести и скандинавские купцы или воины – те, что направлялись не на Днепр к Чёрному морю и в Византию, а шли на Восток через Финский залив, Неву к Старой Ладоге, минуя Ладожское озеро. Далее их путь лежал до верховьев Волги или к Арабскому халифату через Каспий. От Ладожского озера ещё одна дорога открывалась по Волхову в Новгород (Хольмград), откуда добиралась уже до Полоцка или двигалась к Западной Двине и Волге. В любом случае, это был символ церкви св.патрика и её евангельской проповеди в этой части Европы. Есть много схожего в том, как Ирландия и Русь принимали христианство. В Ирландии (как отчасти и тут) Церковь осторожно видоизменила различные древние языческие праздники. Оймелк стал праздноваться как день св.Бригиты, который, в свою очередь, заменил собой праздник в честь языческой богини с таким же именем. Белтейн (Бельтан), "праздник костров", превратился в день св.Филиппа и св.Джеймса, самхейн (самайн) стал днём Всех Святых. Зимнее солнцестояние (21 декабря) теперь – праздник св.Фомы, а в летнее солнцестояние, 21 июня (позже 24 июня), отмечается рождество св.пророка Иоанна Крестителя, в день осеннего равноденствия совершают память св.ап.Матфея. Стирать язычество, как это делают с неудачной надписью, ни св.Патрик, ни его ученики не спешили. Они видели искреннюю кельтскую религиозность, которая была пропитана героическим духом, мистическими переживаниями, и знали, что эту духовную жизнь следует не разрушать, но творчески преобразить, внести в полусумрак священных рощ и пещер свет новой эры, наполнить кельтские светильники новым маслом и тем самым вернуть Богу то, что Ему по праву принадлежит. Всё лучшее, что было в язычестве, приняло кельтское христианство. Это прекрасно выражено в "Благословении на праздник костров – белтейн":
Благослови, и Троица истины и щедрости,
Меня, жену мою, детей моих,
На благоухающей равнине, средь гор прекрасных,
И всё, что есть в доме моём.
Всех коров, всю птицу, все стада, весь хлеб.
От кануна дня всех святых до кануна праздника костров,
Доброй поступью и смиренным благословением
От моря к морю, к каждому истоку рек,
От волны к волне, к истоку водопада.
Гэлльские песни
Долгое время кельтские верования продолжали жить в христианстве, особенно в сельских районах, и сейчас для историков ирландское христианство, как ни странно, остаётся одним из источников для изучения древней кельтской религии.
"Сердце Бога в сердце матери", - говорит пословица. Кельтская христианская церковь, благодаря мудрости её святых, стала этой любящей матерью для своего народа, и её монахи бережно сохраняли кельтское национальное наследство. Их учёность, как бы очевидно скромна она ни была, по сравнению с учёностью более поздней средневековой Европы всё же стояла достаточно высоко для своего времени на Западе, может быть, потому, что ирландцы, внутренне чуждые соблазнам эллинского и римского язычества, глядя на эту уходящую, но ещё живую культуру, не испытывали перед ней религиозного страха, в отличие от континентальных кельтов. Они смело изучали древнюю мудрость и классические языки. Первые кельты достигли Ирландии в Гальштадский период, и говорили они на так называемом "ку-кельтском" языке (гойделик). Раскапывая древние захоронения, антропологи пришли к выводу, что до норманского вторжения на остров кельты имели череп, почти не отличающийся по форме от черепа современного ирландца. В сагах, эпосах и лирических повествованиях, до нас дошедших, древние поэты воспевают голубоглазых героев, имевших золотистые волосы и светлую кожу.
Закрепившись на острове, они удачно проникли с Западного побережья в Британию. Но там их встретили другие кельтские племена, пришедшие в Латенский период, говорившие на "пи-кельтском" (бритоник), и им удалось оттеснить своих дальних родственников. В результате этих событий языки гойделика можно найти в Ирландии, на острове Мэн, а также в Шотландии (но позднее), языки бритоника – в Уэльсе, Корнуэлле и Бретани. Ко сремени римских завоеваний популярная, незаписанная мифология кельтов была единственной широко распространённой в Западной Европе. К IV в. в Ирландии было известно алфавитное письмо ("огам"). Когда появился св.Патрик, то начал применяться латинский алфавит. Центром письменности (как и на Руси) стали монастырские школы.
Самые богатые литературные произведения на старом и среднеирландском наречии, которые дожили до наших дней, прошли через кельи переписчиков. Ирландские монастыри в Клонарде, Клонмакнозе, Армаге, Бангоре, Линдисфарне, на Айоне были крупными духовными и интеллектуальными центрами. Много иностранцев приходили учиться в Армаг. Англо-сакс Алкуин, который принйс оживление в культуру франков, провёл много лет в Клонмакнозе. Галльский епископ Аскальф жил на Лионе у св.Адамнана. ирландцем по происхождению и воспитанию был "апостол алеманов" св.Галл. В 595 г. вместе с миссией св.Колумбана он приплыл на материк, и в Швейцарии около Штейнаха им был основан знаменитый монастырь Сент-Галлен. Именно ирландские монахи по сути подготовили культурное возрождение эпохи Каролингов. Они же проникли в Моравию ещё до расцвета Велико-моравской державы.
Развивалась и музыкальная культура. Предание говорит, что в миссионерских путешествиях св.Патрик и его спутники часто, прежде чем начать проповедь, собирали народ игрой на инструментах и пением. Судя по резным изображениям, сделанным на камнях и металлических изделиях, наиболее распространённым инструментом была кельтская арфа. Этот небольшой музыкальный инструмент ставили на колено, а другой перебирали струны. Музыка сопровождала поэтический рассказ в доме богатых людей. Для простого народа более привычными были свирели, волынки и рога, чьи резные изображения тоже были найдены. Иберния всегда была музыкальным островом. И видимо, не только пасторальные мотивы звучали здесь, иначе вряд ли в Средние века сложилась бы такая песнь:
Я родом из Ирландии, Ирландии, Ирландии,
Святой земли Ирландии, Ирландии, Ирландии,
Пойдём со мной в Ирландию, Ирландию, Ирландию,
Пойдём со мной в Ирландию, плясать ради Христа!
Одним из величайших открытий кельтского христианства, как считала Чара Чэдвиг, является "степень и значимость индивидуального опыта, интерес и радость от малых вещей и как здорово делиться всем этим с другими". Аскетизм не являлся помехой для дружбы ранних святых. В целом ряде историй св.Патрик и св.Бригита описываются как ближайшие приятели, хотя в действительности они вряд ли вообще встречались (если соотнести традиционные даты их жизни, то св.Бригите должно было бы быть шесть лет, когда св.Патрик умер). Но для кельтов это обстоятельство большого значения не имело. С из точки зрения, люди с такими качествами и святостью как Патрик и Бригита, без сомнения, должны были бы быть друзьями – даже если они и жили в разное время.
Вообще же кельтское восприятие времени было таким, что именно сейчас совершается полнота времён, о чём свидетельствует старая ирландская пословица: "Когда Бог сотворил время, Он сотворил его много". Но время конечно, и жизнь человека имеет свой предел, святые не исключение. "Исповедь" заканчивается так: "Я умоляю тех, кто имеет веру, если таковые сподобятся читать эту книгу, которую грешный Патрик – да! Неуч Патрик – написал в Ирландии, пусть они не помышляют себе, что я, невежда, от себя сотворил нечто, угодное Богу! Пусть они знают истину: труд сей – дар Божий. И это я должен исповедовать, прежде чем умру". Муирча не случайно сравнивает различные моменты жизни св.Патрика с тем, что переживали Иона, Моисей, Иоанн Креститель. Время, которое Бог отпускает каждому из нас для заботы о вечности, как правило, прерывается внезапно, но в случаях со святыми эти сроки часто оказываются приоткрытыми. Так произошло и со св.патриком. предание говорит, что зная о скорой своей кончине, святой из очередного путешествия поспешил в Армаг, желая умереть в любимом городе. Но по дороге в огненном кусте (как пророку Моисею) ему явился ангел и сказал: "Поверни обратно, Богу угодно, чтобы твоё достоинство, благочестие и ученье были живыми запомнены в Армаге". И св.Патрик взошёл на каменистую вершину горы Кроу. Там сорок дней он провёл в посте и молитвах. Когда настал последний час, святой поднял принесённый тяжёлый колокол и бросил его вниз с молитвой о том, чтобы Христова вера не иссякла в Ирландии. Колокол подхватили ангелы (на самом деле "тяжёлые" колокола появились гораздо позднее). Перед самой смертью его благословил и отчитал отходные молитвы епископ Тассахский. Св.Патрик скончался 17 марта 461 г. в один год со св.Львом Великим (это день памяти в католическом календаре). Один из больших валунов на кладбище в Даунпатрике сегодня носит его имя, однако никто не знает, где точно погребено тело святого. В Армаге и сейчас стоят на двух холмах церкви. Они смотрят друг на друга. Первая из них – ирландская церковь, находится на том самом месте, где был первый монастырь святого, а в другой – римо-католической базилике, располагается одна из самых богатых коллекций кельтского религиозного искусства. Предание говорит, что в течение первой ночи после погребения святого ангелы с песнопениями охраняли свежую могилу, а пришедшие люди уснули. На другой день ангелы исчезли, оставив после себя удивительное благоухание, как бы от сладкого вина и аромат дикого мёда. Ночью уже множество ирландцев, желавшие проститься со св.Патриком, пели псалмы и читали заупокойные молитвы. А когда спустя много лет над могилой решили возвести храм, то при раскапывании грунта строители были поражены светом, исходившим из захоронения.